После выхода фильма о ней, женщина рассуждает об отсутствии раскаяния и личной стороне своего монструозного босса. «Для нас было редкостью видеть его по утрам» говорит Брунхильда Помсель, ее глаза закрыты, а подбородок лежит на руке в тот момент, когда она вспоминает своего бывшего босса. «Он поднимался по лестнице, ведущей от его маленького дворца возле Бранденбургских ворот, рядом с которыми располагалось огромное министерство пропаганды. Он вышагивал словно маленький герцог, проходя через свою библиотеку в прекрасном офисе на Унтер-ден-Линден».

Она улыбается, смотря на фотографию и вспоминая какая была элегантная мебель и беззаботная атмосфера в прихожей офиса Геббельса, где ей находилось работать вместе с пятью другими секретарями, и как ее ногти были аккуратно ухожены.

«Мы всегда знали когда он приезжал, но обычно не видели, пока босс не покидал свой кабинет, проходя через дверь, ведущую прямо в нашу комнату, так что мы могли задать ему любые вопросы или дать знать если кто-то звонил. Иногда приходили его дети и они были очень рады видеть отца на работе. Они могли прийти со своим эрдельтерьером — любимцем семьи, были очень вежливы, кланялись и жали наши руки».

Помсель дает одно из первых и последних больших интервью в своей жизни, ей 105 лет и в последний год она лишилась зрения. Она говорит, что рада тому, что ее дни подходят к концу.

«В то небольшое время, что осталось мне — я надеюсь, что это месяцы а не годы — я цепляюсь за надежду, что мир не перевернется снова, как было тогда, хотя некоторые ужасные события и происходят, не так ли? Хорошо, что у меня никогда не было детей, так что мне не о ком беспокоиться».

Так какова же причина нарушить молчание только лишь сейчас, когда она остается, возможно, единственным живым свидетелем ближнего круга нацистского руководства?

«Это точно не для того, чтобы облегчить совесть» — говорит Брунхильда.

Хотя женщина и признает, что была в самом центре нацистской машины пропаганды, с задачами вроде трансляции заниженных цифр немецких военных потерь и преувеличения количества изнасилований немецких женщин со стороны солдат Красной Армии, она описывает это как «просто еще одну работу». Фильм «Немецкая жизнь», который был собран из 30 часов бесед с Брунхильдой Помсель, недавно был представлен на Мюнхенском кинофестивале. Именно по этой причине она готова «вежливо ответить» на вопросы.

«Для меня важно, когда я смотрю фильм и вижу себя, попытаться понять, что я делала неправильно. Но на самом деле я не делала ничего кроме офисной работы в управлении Геббельса», — говорит женщина.

Очень часто признания в конце жизни наполнены чувством вины. Но Помсель не раскаивается. Когда она отвечает, активно жестикулируя с широкой улыбкой на лице, то кажется, будто ее тонизирует та настойчивость, с которой она доказывает, будто действовала так же как и большинство других немцев.

«Все эти люди сегодня, которые говорят, что восстали бы против нацистов — я верю, что они искренне так считают, но поверьте мне, большинство из них подобного бы не сделали». После взлета популярности нацистской партии вся страна как будто находилась в дурмане. Я могла бы сослаться на то, что не интересовалась политикой, но правда заключается в том, что идеализм юности мог легко свернуть вам шею», — настаивает она.

Она вспоминает, как держала в руках личное дело антинацистского активиста и студента Софи Шолль, которая принимала активное участие в движении немецкого сопротивления Белая Роза. Шолль казнили за государственную измену в феврале 1943 году после того, как она была поймана за распространение антивоенных листовок в Мюнхенском университете.

«Один из специальных советников Геббельса поручил мне спрятать это дело в сейф и не смотреть. Я так и сделала, и была очень горда оказанной мне честью и доверием. Благодарность за доверие была сильнее любопытства».

Помсель описывает себя как продукт прусской дисциплины и приводит в пример отца, который, когда ей было 7 лет, вернулся с Первой мировой войны и запретил ночные горшки в семейных спальнях. «Если мы хотим в туалет, то должны не бояться ведьм и злых духов на пути к уборной». Помсель и ее братьев с сестрами «лупили колотушкой для ковра» когда они были непослушными. «Это так и осталось со мной, что-то прусское, это чувство долга».

Ей был 31 год и она работала в государственной вещательной компании на хорошо оплачиваемой должности секретаря — эту работу ей удалось получить только после того, как она стала платным членом нацистской партии — и именно тогда кто-то порекомендовал ее для перевода в министерство пропаганды в 1942 году.

«Только тяжелая болезнь могла остановить меня. Я была польщена, потому что это была награда за то, что я стала самой быстрой машинисткой на радиостанции», — настаивает Брунхильда.

Она вспоминает свой платежный листок, на котором значились несколько беспошлинных квот наряду с ее 275-балльной зарплатой — неплохо по сравнению с тем, сколько зарабатывали большинство ее друзей.

Она отмечает, что существование ее жизнерадостной рыжей подруги-еврейки Евы Левенталь стала гораздо труднее после прихода к власти Адольфа Гитлера. Помсель также была в шоке от ареста очень популярного диктора на радиостанции, которого отправили в концлагерь за то, что он был геем. Но она говорит, что в основном она находилась в пузыре неведения, не подозревая о масштабах уничтожения врагов нацистского режима, несмотря на то, что она физически находилась в самом сердце системы.

«Я знаю, что никто никогда не верит нам сегодня — все думают, что мы все знали. Мы ничего не знали, все держалось в секрете».

Она отказывается признавать, что была наивной, когда верила в то, что евреи просто «исчезали» — в том числе и ее подруга Ева — что их отправляли якобы в Судетские деревни на том основании, что эта земля нуждалась в заселении. «Мы верили в данное объяснение — оно казалось вполне правдоподобным» говорит она.

Когда квартира, которую она делила с родителями, была уничтожена в ходе авианалета, жена Геббельса Магда помогла ей пережить произошедшее подарив Брунхильде шелковый костюм с синей подкладкой из овечьей шерсти. «У меня никогда не было ничего столь же шикарного, ни до ни после» — говорит она — «они были очень милы ко мне».

Она вспоминает своего босса как «невысокого, но моложавого» с «джентльменским» лицом, носившего «костюмы из лучшей ткани и всегда с легким загаром». «У него были ухоженные руки — вероятно, он делал маникюр каждый день» — говорит она, смеясь при воспоминаниях — «дурного сказать о нем нечего». Она даже чувствовала некоторую жалость к нему из-за его хромоты, «которую он подчеркивал, стараясь выглядеть немного высокомерным». Лишь изредка ей удавалось получить настоящее представление о человеке, который превратил ложь в искусство для достижения целей нацистов.

Она пришла в ужас, увидев его на сцене Берлинского дворца спорта во время выступления с печально известной речью о «тотальной войне» в феврале 1943 года. У нее и другой коллеги были места рядом со сценой, прямо за Магдой Геббельс. Это событие происходило вскоре после Сталинградской битвы, и Геббельс надеялся получить поддержку в борьбе с трудностями, с которыми столкнулась Германия.

«Ни один актер не мог бы изобразить лучше трансформацию из цивилизованного, серьезного человека в напыщенного грубияна… в офисе он всегда имел элегантный и благородный вид, так что увидеть его в образе яростного карлика — вы даже не можете представить себе большего контраста».

Детали, на которые обращает внимание Помсель, могут объяснить то, как она отредактировала свою историю, чтобы чувствовать себя более комфортно. Однако, возможно, сочетание невежества и страха, совместно с защитой, которую предоставлял огромный офисный комплекс в правительственном квартале, действительно ограждало ее от большей части реальности.

Это был день после дня рождения Гитлера в 1945 году, когда она поняла, что ее жизнь резко изменилась. Геббельсу и сопровождающим его лицам было приказано присоединиться к Гитлеру в подземном бомбоубежище — так называемом Фюрербункере — в последние дни войны.

«Это было чувство, будто внутри меня что-то умерло, тогда мы надеялись, что не исчерпали все запасы алкоголя. Это было необходимо, чтобы сохранять бесчувствие», — говорит Помсель.

Она поднимает указательный палец, совершая усилия, чтобы рассказать события в правильном порядке и вспоминает как помощник Геббельса Гюнтер Швагерманн принес 30 апреля новости о том, что Гитлер покончил с собой через день после Геббельса.

«Мы спросили его: а его жена? Да. А дети? И дети тоже». Она наклоняет голову и качает ей из стороны в сторону, а затем добавляет: «Мы были ошарашены». Она вместе с коллегами-секретарями после этого занялись распарыванием белых пищевых мешков и сшиванием их в большой флаг капитуляции, чтобы сдаться русским. Обсуждая стратегию поведения в ходе своего неизбежного ареста, Помсель сказала коллегам, что будет говорить правду, «что работала стенографисткой в министерстве пропаганды Йозефа Геббельса».

Она была приговорена к пяти годам лишения свободы и провела их в нескольких русских лагерях, расположенных в Берлине и его окрестностях.

«Это конечно не было похоже на кровать из роз» — все, что она рассказала о том времени.

Она настаивает, что узнала о Холокосте и начала воспринимать его как «дело евреев» только после того, как вернулась домой. Она быстро возобновила жизнь, похожую на ту, что вела ранее, вновь найдя секретарскую работу в государственной вещательной компании, продвинувшись по службе до ответственного секретаря директора программ и наслаждаясь привилегированной жизнью хорошо оплачиваемой работы и путешествий до выхода на пенсию в возрасте 60 лет в 1971 году.

Но лишь только через шесть десятилетий после окончания войны Брунхильда начала делать какие-либо запросы о ее школьной подружке-еврейке Еве. После открытия мемориала Холокоста в 2005 году она отправилась в поездку из своего дома в Мюнхене, чтобы увидеть все самой. «Я пришла в информационный центр и сказала, что потеряла кое-кого по имени Ева Левенталь». Мужчина проверил записи и вскоре разыскал ее подругу, которая, как оказалось, была отправлена в Освенцим в ноябре 1943 года и объявлена мертвой в 1945 году.

«Список имен на мониторе, на котором мы нашли ее, продолжал без остановки двигаться вниз» говорит она, склонив голову назад и теребя кончиками пальцев линии своего ожерелья.

Источник