По груде голых тел новорожденных младенцев попой к камере ползет целеустремленный малыш. А затем из-под этой кучи вылезает Джуд Лоу в белой сутане с пелериной и пилеолусе. За грудой ночными огнями горит Апостольский дворец.

А чуть позже молодой Понтифик, улыбаясь своей наработанной голливудской улыбкой, читает перед почтенной толпой ликующих католиков, мокнущих под проливным дождем, свою первую экспрессивную речь, перед этим заботливо и совершенно всемогуще заставив солнце выглянуть из-за тучи: «Что мы забыли? Что мы забыли? Мы забыли вас! Я здесь для того, чтобы не забывать никого! Мы забыли, как мастурбировать, как пользоваться контрацептивами, делать аборты, устраивать гей-браки. Забыли разрешить священникам любить друг друга и даже жениться. Забыли, что сами можем решать, когда нам умереть, если жизнь опротивела. Забыли, что можем иметь сексуальные отношения не только для размножения и не испытывать при этом вину. Забыли, что нам можно разводиться. И что мы можем рожать детей всеми известными науке способами и теми, что только начинают разрабатываться. Короче, дети мои, мы разучились быть счастливыми. И только одна дорога ведет к счастью. Называется она свобода!».

Тут из-за занавески выныривает маленький малосимпатичный кардинал с кудлатыми бровями и большой родинкой и говорит: «Что за бред ты несешь, Ленни! Ты – не Папа! Я – Папа!».
Все это оказывается дурным сном. За исключением того факта, что Ленни – действительно новоизбранный Папа Римский, самый молодой Понтифик за всю историю Ватикана.

Уже в самом приглашении на роль Папы эталонного голливудского красавчика Джуда Лоу титулованный итальянский постановщик Паоло Соррентино (на минуточку, обладатель «Оскара») проявил наглую, откровенную дерзость. А зная предыдущие работы режиссера, не составляло труда догадаться, что мини-сериал выльется не в клерикальную драму, а однозначно наоборот, в антипапскую, антивластную сатиру; с одной стороны, едкую, зубастую, абсолютно немилосердную, с другой – обладающую таким сражающим обаянием и остроумием, что даже сам анклав едва ли сможет сдержаться от смеха, с третьей – такую пугающую, что устрашится сам Всевышний.

Соррентино вновь глумится над вечным, вернее, над человеческой ничтожностью и скоротечностью, которая так отчаянно пытается выдать себя за что-то великое и бессмертное, будь то вечный город, умирающий в вульгарной, пустой, порочной праздности; или старость, пытающаяся выдать себя за молодость; или коммерция, прикрывающаяся верой. Если добродушно-комичный «У нас есть Папа!» Нанни Моретти говорил о власти, которую никто не хочет, потому что это геморрой и ответственность, то задиристый и даже в некотором смысле агрессивный «Молодой Папа» говорит о власти, которую хотят все.

Джуд Лоу по-голливудски прекрасен в итальянском антураже, со своей дымящейся сигаретой, диетической черри-колой и раздутым американским самомнением (британец играет янки). Соррентино же без всякого смущения, не церемонясь со «святынями», выворачивает перед зрителем ватиканскую кухню, папское закулисье (интересно, под столом у Папы в приемной и правда есть тревожная кнопка, зовущая на помощь в ситуации «больше не могу терпеть болтовни этого посетителя»?). Смелость, честность и нахальство Соррентино не меркнут даже перед авторитетом Пруста: «Энциклика – как роман Марселя Пруста «В поисках утраченного времени»: все цитируют, но никто не читал».

Однако интриги кардиналов, вопросы веры и ее отсутствия и даже самый беспардонный мат из уст высшего духовного лица («Хрена лысого!») отыгрывают роль ярких развлекательных аксессуаров, отвлекающих внимание зрителя от главного: власть есть свободная, узаконенная месть за обиду и стремление отыграться, и никакого бескорыстного служения людям априори не существует, каждый служит самому себе. Неслучайно фильм начинается с груды бездыханных младенцев, по которой ползет тот, кто сильнее, кто избран. Главного героя Ленни в детстве бросили родители, и эта нелюбовь, сроднившаяся с ним практически с рождения, взрастила в нем силу; силу, которая в свой звездный час ударит по всем. И надо сказать, сладкий голубоглазый Джуд Лоу может быть очень страшным.

«Господи, мне все равно какими путями, праведными или неправедными, они все хороши. Мне плевать на святого духа, просветит он меня или нет. Мне плевать на все. Мне плевать на твое мнение, на то, считаешь ты меня слабым или негодяем.

Мне плевать на ближнего своего. Я никогда не стану любить ближнего, как себя. Меня волнует только одно, Господь. Что только я, не другие, смогу быть тебе полезен. Я помолился еще раз, усерднее. Я молился так усердно, что чуть не обгадил штаны. Мне пришлось прилепиться к стулу, чтоб не опозориться. И я сказал: Боже, не его выбери, меня; не его, меня; не его, меня; не его, меня. Я повторил это снова и снова, как мантру. А в конце добавил: не их, меня. И вот я – Папа. Не они. Я. Я. Я люблю себя больше, чем ближнего. Я люблю себя больше, чем Бога. Я верю только в себя. Я – Господь всемогущий. Бля».

Анастасия Лях