Весной 1986 года произошла страшная трагедия, после которой весь мир узнал об украинском городе Чернобыль.

Дата годовщины аварии на Чернобыльской атомной электростанции – 26 апреля. Прошло уже 30 лет с момента катастрофы, но память о ней живет до сих пор в сердцах тысяч людей. На следующее утро после взрыва на Чернобыльской АЭС большинство учеников старших классов, как и положено, отправились в школу. Большинство из них уже знали, что на станции случилось что-то не хорошее, но они не были в курсе, что вместо школы нужно было плотно закрыть окна и двери и не высовываться.

Эти люди поделились своей болью, болью своих отцов и дедов. Мы должны это помнить, уважать и поддерживать.

«Когда случилась авария на Чернобыльской АЭС мне было 3 года. Родилась я в Чернобыле, а на момент аварии мы жили в Припяти. Я плохо помню, как нас эвакуировали...Мама с папой всегда вспоминают и рассказывают мне, как мы там прекрасно жили. Мой папа все время работал на ЧАЭС и после того когда нас переселили из Припяти, его всё время тянуло на Родину в Чернобыль. И когда был построен город Славутич, мы туда переехали. В этом прекрасном городе прошло мое счастливое детство. После окончания школы я переехала в Киев и у меня двое прекрасных деток, и они очень любят ездить на каникулы к дедушке и бабушке в Славутич».

«Припять город моего детства. Я там родилась. Хорошо помню этот день (это была суббота), хорошо помню эвакуацию (воскресенье). Отец мой ликвидатор, всегда относился к этому как к обыкновенной работе. Вот сегодня поехал на встречу со своими друзьями-коллегами. Каждый год их все меньше и меньше».

«Мой папа работал инженером на ЧАЭС, мама врачом в МСЧ № 126....в ту ночь мы подумали, что началась гроза....но потом был ночной телефонный звонок..папа быстро оделся, сказал, что не надо волноваться-просто пожар на станции и побежал ( именно "побежал")...а через пару часов звонок из МСЧ и тогда мама быстро собралась и тоже убежала на работу...ну а я через пару часов пошла в школу...»

«Мой отец служил в войсках спец связи их всех подняли по тревоге , через час он уже знал, что случилось, хотя мало понимал насколько это страшная катастрофа. 28 апреля мы сидели в поезде Киев- Москва, а папа уехал в Чернобыль " разворачивать связь" с Москвой. Встретились мы только через три месяца. Отцу нравилось жить в Союзе, но из Чернобыля он вернулся совершенно разбитый и разочарованный . В двух словах, имея такую станцию мы были совершенно не готовы к ликвидации такой катастрофы... Везде замалчивание, ложь , прикрываемая лозунгами и пропагандой. Вчера получил очередную медаль... Родина помнит...»

«Страшная трагедия на ЧАЭС затронула мою семью в далёком 1986... Меня ещё тогда не было .. Моего отца с военного округа отправили на расстояние 2 км от реактора откачивать воду..... Никто ничего сразу не знал.. Да и сейчас уже не имеет ни какого значения... Облучение ... Потеря трудоспособности .. Инвалидность в 36 лет...Исход один.. Моего папулички нет с нами 12 лет... Прожил после катастрофы 18. В моей жизни он пробыл 15 лет... Давайте помолимся за наших отцов героев».

«Вечером 25 апреля сын попросил меня рассказать ему перед сном сказку. Я начал рассказывать и не заметил, как уснул вместе с ребенком. А жили мы в Припяти на 9-м этаже, причем из окна кухни была хорошо видна станция. Жена еще не спала и ощутила какой-то толчок дома, вроде легкого землетрясения. Подошла к окну на кухне и увидела над 4-м блоком сначала черное облако, потом голубое свечение, потом белое облако, которое поднялось и закрыло луну. Жена разбудила меня. Перед окном у нас проходил путепровод. И по нему одна за другой – с включенной сигнализацией – мчались пожарные машины и машины «Скорой помощи». Но я не мог подумать, что произошло что-то серьезное. Успокоил жену и лег спать».

«25 апреля мы ездили в Киев сдавать профессиональные экзамены. Вернулись в Припять поздно. Я легла, стала читать, по-моему, Бунина. Потом посмотрела на часы – поздно. Выключила свет. Но не спалось. Вдруг ощутила толчок дома, услышала с улицы глухой хлопок, вроде как «бум». Я перепугалась, сразу подумала про атомную станцию. Еще минут десять полежала, а потом решила открыть окно и посмотреть. А жила я на 2-м этаже, откуда АЭС не было видно. Смотрю, на улице вроде все нормально. Небо чистое, тепло. Люди идут спокойно. Рейсовый автобус проехал».

Таковы впечатления некоторых из тех, кто увидел, ощутил случившееся со стороны. Однако немало людей работало этой же ночью на самой АЭС, на ее 4-м блоке. Как они восприняли аварию? Вот некоторые свидетельства:

«Я почувствовал первый удар. Он был сильный, но не такой, какой произошел затем через одну-две секунды. Тот уже был как один длинный удар или два, но следом друг за другом. Первоначально я подумал, что произошло что-то с деаэраторами над щитом управления 4-м блоком. Вслед за звуком удара с фальшпотолка посыпалась облицовочная плитка. Посмотрел на приборы. Картина была плохая. Стало понятно – произошла авария крайней степени тяжести. Потом выскочил в коридор, чтобы пройти в центральный зал. Но в коридоре пыль, дым. Я вернулся, чтобы включить вентиляторы дымоудаления. Потом пошел в машинный зал. Там обстановка кошмарная. Из разорванных труб в разные стороны хлестала горячая вода, она сильно парила. Видны были вспышки коротких замыканий электрокабелей. Значительная часть машинного зала оказалась разрушенной. Упавшей сверху плитой перебило маслопровод, масло вытекало, а его в специальных емкостях находилось до 100 т. Потом направился на улицу, обошел 4-й блок, увидел разрушения, пожары на кровле».

«Раздался удар. Я подумал, что полетели лопатки турбины. Потом – опять удар. Посмотрел на перекрытие. Мне показалось, что оно должно упасть. Мы пошли осматривать 4-й блок, увидели разрушения и свечение в районе реактора. Тут я заметил, что мои ноги скользят по какой-то суспензии. Подумал: а не графит ли это? Еще подумал, что это самая страшная авария, возможность которой никто не описывал»

«На центральном щите управления станцией мы услышали глухой удар, похожий на звук от падения очень тяжелого предмета. Секунд 15 – 18 мы думали: что же упало? И тут приборы на пульте показали системную аварию. Отключились некоторые линии связи. Затем приборы показали сбои в работе электрогенераторов на станции. Включились аварийные сирены, замигал свет. Через какое-то небольшое время генераторы «успокоились». Я позвонил диспетчеру «Киевэнерго», спросил: «Что у вас?». Думал что перебои электроэнергии идут из центра. Но диспетчер ответил: «Это у вас что-то. Разбирайтесь». Зазвонил телефон. Я взял трубку. Работник военизированной охраны спрашивал: «Что произошло на станции?». Пришлось ответить, что надо разобраться. И сразу же звонит начальник караула охраны. Сообщает, что на 4-м блоке пожар. Я сказал, чтобы он открывал ворота и вызвал пожарников. Он ответил – ворота открыты, пожарные машины уже прибыли. Тут вижу, что включается сигнал оповещения об аварии с 4-го блока. Я побежал туда. Встретились ребята. Они были очень грязные и возбужденные. Наконец машзал. Он интересовал меня в первую очередь, так как там запасы водорода и машинного масла – все это огнеопасно. Вижу, кровля рухнула. Потом побежал на щит управления 4-м блоком. Спросил: «Льете ли воду для охлаждения реактора?». Мне ответили, что льют, но куда она идет и сами не знают. Появился дозиметрист, сообщил, что его прибор слабенький и полную мощность радиационного излучения измерить не может. Вижу, ребята несут обожженного человека, это оказался В. Шашенок. Он был грязный, в шоковом состоянии, стонал. Я помог донести парня до щитовой 3-го блока. Оттуда позвонил в Москву, в ВПО «Союзатомэнерго», сказал, что на Чернобыльской АЭС самая серьезная авария. Потом позвонил телефонистке, чтобы объявила общую аварию по станции».